Матей Траянов был хорошим человеком и мастером своего дела. Он же научил всегда немного рассеянную Луну, как сохранить обе руки и голову на месте, когда имеешь дело со свирепыми хищниками; не то чтобы Луну нужно было этому учить, – она шесть лет слыла лучшей приманкой для хищников Хогвартса и умудрилась при этом остаться при всех конечностях, – но советы Траянова были все же довольно ценными. Его жизненный опыт – подавно. Луна с восхищением слушала истории, которыми он с ней делился: про то, как тридцать лет назад они с товарищем вывели новую пароду драконов, про то, как он путешествовал в свое время по миру в поисках ценных драконьих яиц, а иногда даже и про личное – про дочь, про внука, про семейные неурядицы. И прохладными вечерами, когда Чарли исчезал в глубине заповедника, Луна под кружечку сливочного пива слушала глубокий голос Матея, отравляющего организм чем-то вроде сладкого ликера – он звал это настойкой.
Странно ли, что после его смерти Луне захотелось написать письмо его внуку, с которым она почти чувствовала уже особую семейную связь? Совсем не странно, даже если учитывать, что по-другому все равно нельзя было далеко не из-за вежливости, и поэтому Луна написала Нотту, даже не задумываясь, что ее письмо может остаться непрочитанным.

В доме Ноттов в Гэмпшире было тепло, и Луна решила, что это некие саламандровы флюиды, а потому почти все время изучала вопрос энергоснабжения – могут ли эти создания самостоятельно отапливать большие помещения? Нотт считал это хорошей практической и, кажется, перспективно выгодной задачей: какие сомнения, альтернативный источник энергии! Но Лавгуд решила, что, даже если это правда, бесчеловечно держать живых существ в клетках только ради отопления помещения. Нотта она простила – он их любил, но на конвейер свои исследования не поставила бы. Теодор и не настаивал, и за это Луна его очень ценила – его можно было переубедить. Чаще, впрочем, Тео убеждался сам. В один из таких вечеров убеждения, когда они притащили домой тяжелые головы и кладбищенскую сырость, Нотт рассказал своей новообретенной слушательнице о группе хулиганов-налетчиков и увидел живейший интерес в ее глазах. Луна плохо умела симулировать.

- По-моему, тебе там достаточно, - весело отозвалась Лавгуд на замечание Тео о мозгошмыгах. Последние исследования в «Придире» утверждали, что зря они опасались этих существ – парочка мозгошмыгов время от времени никому не мешала. Обитателей головы Нотта было существенно больше.
Теодор правильно сделал, что взял ее за руку, иначе бы они шли до хозяйки вечера значительно дольше: Луне хотелось остановиться перед каждым портретом, додумать историю за каждый ковер, на котором обнаруживался необычный узор, и, конечно, попробовать пунш изо всех четырех чашек. К счастью, Тео дал ей в свободную руку один-единственный бокал, до верху чем-то наполненный, и Лавгуд поняла, что его следует допить. Кажется, в приличном обществе не было принято бродить от миски к миске, от бокала к бокалу. Какие же дураки.
- Мы с ним вместе жили с драконами в румынском заповеднике. Матей любил говорить, что в старых домах обитает домовой. Это такое существо, которое охраняет хозяев. Но не всегда. Мне кажется, ваш живет вот прямо в этой комнате, под крышей, - вместо приветствия протянула Луна, оглядывая не мисс Паркинсон, а высокий потолок. Ее ни капли не смутило, что Теодор сходу озвучил, насколько близкие у них приятельские отношения, точно так же, как не смутила ее и накалившаяся атмосфера. Под потолком явно что-то было. Настолько увлекательное, что даже помешало Луне пуститься в трехчасовой монолог и чешуе с хвоста Желтого Румынского.